Пространственные амбиции и искусство возможного
События последних четырех лет вновь актуализировали широкие дискуссии относительно места и роли геополитики как школы, объясняющей те или иные процессы международных отношений. Износ однополярной системы создал условия безальтернативного столкновения различных игроков, стремящихся завоевать свое право на существование и развитие в новых реалиях. С этой точки зрения было бы неправильно обращаться исключительно к геополитике, поскольку нынешние процессы имеют более сложную природу, для понимания которой необходим междисциплинарный подход. При этом для многих малых стран и народов геополитика, которая определяется (ими) как противостояние между «титанами», по-прежнему остается доминирующей для понимания и интерпретации международных процессов. Политика таких стран сводится к попытке найти ответ всего лишь на один вопрос – к кому из «титанов» присоединиться?
Такой поверхностный подход связан с крайне узким пониманием геополитики, которая является не просто одной из классических школ политической мысли, но и глубокой философией. Немецкий мыслитель Фридрих Ратцель первым ввел в оборот понятие «жизненное пространство», которое он понимал не просто как «статичную территорию», а как «живой организм», который проходит этапы рождения, взросления и смерти. Каждый народ, стремящийся консолидировать свои интеллектуальные и естественные ресурсы для роста и прогресса, должен непременно обладать «пространственным восприятием». Этот термин означает строго очерченные границы общенациональных амбиций, для достижения которых конструируются соответствующие формы бытия. Высшая форма объединения – это политическая нация, которая имеет четкое представление о себе, своих возможностях и своем потенциале. Без «пространственных амбиций» народ не способен трансформироваться в нацию, что приводит к формированию перманентного «режима выживания».
«Наиболее сильными государствами будут те, где политическая идея проникает все государственное тело, до последней его части. У народа, которому удалось сохранить свое государство на той же территории в течение столетий, эта неизменная основа государства (его территория) так глубоко сливается с ним, что нельзя даже представить народа без его территории».
Фридрих Ратцель
Отто фон Бисмарк пришел к идее объединения Германии и создания немецкой нации, видя потенциал формирования широких «пространственных амбиций». Он не исходил из математических расчетов краткосрочного эффекта этих амбиций, поскольку руководствовался принципом «политика – искусство возможного». И уже одно это «возможное» было для него достаточной мотивацией. И таких примеров в истории более, чем достаточно: Джузеппе Гарибальди и его Рисорджименто (суверенизация и объединение Италии), фермер и ученый-книгопечатник из североамериканских колоний Джордж Вашингтон и Бенджамин Франклин, решившие создать американскую нацию, отцы-основатели Израиля Давид Бен-Гурион и Гамлиэль Коэн, поверившие в возвращение евреев в Эрец-Исраэль, мечтатели-идеалисты Де Валера и Артур Гриффит, вызволившие Ирландию из-под 700-летнего британского владычества и т.д. Вышеперечисленные персонажи на момент своих свершений не были гигантами с бесконечными ресурсами, напротив – они боролись с реальными «титанами» своей эпохи и в основе их конечного успеха лежала внеличностная сверхмотивация вкупе с личностным рационализмом и хладнокровием.
Переосмысление трагедии
История построения нации всегда начинается с переосмысления великой трагедии. Это сложный и трудоемкий процесс, имеющий ключевое значение для формирования конкретных задач с целью выработки реальных общенациональных систем координат.
Трагедия ирландского народа – это отнюдь не Великий голод 1845 г., так же как и Холокост для еврейского. Эти события являются следствием отсутствия всестороннего анализа смыслов своего бытия и функциональности (полезности) в этом мире. Именно в этом заключается трагедия, и она универсальна для всех народов, когда-либо живших и ныне живущих на этой планете. Отсутствие понимания важности самоанализа привело ирландцев к 7-вековому рабству на собственной земле и как апогею – Великому голоду, в результате которого погибло более миллиона человек и столько же было вынуждено покинуть страну. Британцы не оказали им даже гуманитарной помощи, не позволив делать это и другим странам. Понадобилось целых 10 лет после этого события, чтобы сформировать интеллектуально подготовленную аристократию для внутреннего переосмысления и самоопределения (кто они и чего хотят). С тех пор этот процесс не останавливался, и его результаты говорят сами за себя: независимая Ирландия с 1921 года, занимающая сегодня особое положение в международных отношениях, транснациональная лоббистская сеть от Соединенных Штатов до Австралии, установление национального, религиозного и идеологического доминирования в Северной Ирландии (пока де-юре еще в составе Великобритании).
«Мы не можем позволить себе безделье, расточительство и неэффективность».
Имон де Валера
Европейское еврейство подвергалось гонениям и унижениям с раннего Средневековья, а первая эмансипация евреев (устранение всей законодательно закрепленной дискриминации) произошла лишь в 1791 году во Франции. Процесс переосмысления начался в 1896 году с памфлета Теодора Герцля «Еврейское государство», вокруг которого были организованы первые Сионистские конгрессы. Однако значительные разногласия внутри самой еврейской аристократии не позволили форсированным образом трансформировать проделанный самоанализ в конкретные результаты. Был подготовлен фундамент (Декларация Бальфура 1917 года), но на тот момент этого было уже совершенно недостаточно. История не простила им подобную беспечность, медлительность и расточительность. Новой аристократии, которая выросла на трудах своих предшественников, пришлось исправлять ошибки, соображать и действовать в условиях глобальной войны (Вторая мировая 1939-1945), наблюдая за массовым уничтожением своего народа. Израиль и израильская нация ковались в сложнейших мирополитических условиях, когда любой неосторожный шаг мог легко спровоцировать выкидыш этого государства из новой системы международных отношений во главе с двумя титанами – США и СССР.
«Неважно, что мир говорит об Израиле, неважно, что они говорят о нас вообще. Единственное, что важно, — это наше присутствие на родной земле, которая завещана нам нашими предками. Важно, что мы показали арабам, что им придётся платить огромную цену за убийство евреев. Без этого мы не выживем».
Давид Бен-Гурион
Переосмысление трагедии позволило ирландцам и израильтянам не только построить собственные государства, но и выйти на качественно иные «пространственные амбиции». В первом случае это заложенная отцами-основателями идея единой страны (воссоединение Ирландии и Северной Ирландии), которая станет политическим, экономическим и культурным центром кельтского мира как субъекта международной жизнедеятельности. «Пространственные амбиции» израильской нации исходят из концепции объединения и возрождения еврейского народа на его исторической территории — Эрец-Исраэль. Насколько успешно достигаются подобные цели – вопрос вторичный, важнее другое – у таких наций имеются фундаментальные ценности, миссия и вера в неизбежность конечного успеха. В конце концов, вне зависимости от успеха или провала все сводится к простой дилемме – быть кем-то или быть никем.
Армянский национальный проект
Распад Османской империи создал ситуацию неизбежного столкновения отдельных национальных проектов со своими «пространственными амбициями». Турецкий проект выстраивался из идеи сохранения и национализации значительной части внутренних территорий бывшей империи. Для этого было необходимо уничтожить два других национальных проекта – армянский и греческий. Младотурецкое руководство и позже Кемаль Ататюрк не верили в возможность поиска формулы компромисса между вышеперечисленными проектами, руководствуясь концепцией «в Турции даже горы должны быть турками».
«Мы должны знать, что народы без национального достоинства становятся жертвой других народов. Мы раздавим каждого, кто выступает против тюрков и тюркизма».
Кемаль Ататюрк
На тот момент армянский фактор имел тройное измерение. Первое – это Западная Армения, уничтожение которой шло с 1915 года. Второе – это Восточная Армения, на территории которой в мае 1918 года была провозглашена Первая Республика. Третье – это разделенная на две части (советская и западная) внешняя армянская элита. Конечный успех армянского проекта зависел от физического и политического соединения первых двух измерений (единая государственность) и объединения вокруг нее третьего измерения (единая нация).
Речь шла о восстановлении усеченной версии Великой Армении, обреченной стать региональной супердержавой. Это исходило не только из крайне благоприятных географических преимуществ, но и фактора экономического и политического влияния этнических армян во всех региональных столицах (Константинополь, Тегеран, Тифлис, Баку). Положительный исход зависел от того, насколько быстро отдельные армянские политические группировки сумеют преодолеть внутренние разногласия, очиститься от внешне-агентурного влияния и создать единую национальную аристократию как носителя единой армянской позиции. Непонимание себя, региона и мира вкупе с политической наивностью и неопытностью привели к совершенно обратному результату – стиранию армянского проекта.
Греческий проект имел несколько иное измерение, поскольку независимая Греция появилась в 1830 году и к Первой мировой войне она уже имела собственные морские и сухопутные вооруженные силы, имевшие опыт войны с Османской империей в 1897 году. Принимая участие в мировой войне на стороне Антанты, греки стремились установить контроль над Восточной Фракией и западными районами с компактным проживанием понтийских греков. «Пространственные амбиции» Греции, которая обладала ресурсами и опытом, ставили под вопрос само существование независимого турецкого национального проекта. Турция действительно висела на волоске и была вынуждена искать внешний патронаж, который взял на себя ранний Советский Союз. Советское руководство сделало все возможное для комплексного сдерживания греко-армянского удара (с востока и запада) и победы турок. Не лишним будет упомянуть, что одним из идейных вдохновителей стратегии уничтожения греческого и армянского национальных проектов как «враждебных коммунизму» был советский революционер и дипломат армянского происхождения Лев Карахан (Левон Караханян).
В этот важнейший исторический промежуток турецкий концепт одержал победу, получив шанс на строительство независимой нации и государственности. Армянский концепт был повержен: Западная Армения была признана великими державами за кемалистской Турцией, Восточная Армения без Нахиджевана и Арцаха (переданных Азербайджану при активном участии советской армянской группировки) стала частью Советской империи, западные армянские политические и финансовые кланы интегрировались в страны своего проживания (Францию, Британию, США), а восточно-армянская группа получила свой кусок «пирога» в советском руководстве. Конечный итог – вместо усеченной Великой Армении как центра объединения нации получилась усеченная Армянская ССР и разбросанные по всему миру деморализованные общины, единственной опорой которых стала Церковь.
«Наши старые методы — надежда на другие государства, народы или инсургентов, сколь бы ни были полезны в борьбе с нашим главным и настоящим врагом – турком, были и всегда будут чужеродными, а значит – не перестанут разочаровывать и предавать нас. Повторяем, что сказанное вовсе не предполагает умаление или отрицание их большего или меньшего значения, а говорится для того лишь, чтобы мы перестали надеяться на кого бы то ни было и повели СВОЮ войну СВОИМИ средствами, всегда находящимися у нас под рукой и потому безотказными».
Шаан Натали
